С чего-то все начинается и на чем-то заканчивается. Их история и их отношения всегда были правильными. Оба так воспринимали. Что это самая правильная вещь на свете. Перейти на «ты» именно таким вот способом. Остаться вместе. Поцелуй получился неожиданным, но каждый Ким быстро поддался на встречу, жадно отбирая у него воздух. Ему безумно нравилось его целовать. Больше всего  на свете. Безумно. Любить его тоже. Странная, конечно, любовь. Вечные ссоры и ругательства. Часто недопонимания и упреки на пустом месте. Тао не справлялся со своей ревностью и порой напирал даже слишком сильно. Собственник до мозга костей. Желание быть с ним всегда, превышало здравый смысл.

Трогать его по ночам и все время бодаться, когда никто не видит. Тао был весьма дерзким парнем в школе. Часто срывался на драки. Причинял вред окружающим и себе тоже. Отвечал высокомерно или с наездом. Был часто с другими груб. Но не с ним. Розье нашел к нему правильный подход или подобрал правильные ключи. Как не назови. Но именно с ним он позволял себе нежности. Каждый раз цеплялся за его зад. Даже при других, якобы ненароком. Заставляя другого порой смущаться. Ему нравилось всегда его касаться. И все было по своему замечательно. Вся их жизнь.

Эмоциональные качели от Кима устраивались постоянно, но привыкший уже с детства к этому Этьенн реагировал как думал сам китаец – правильно. Все правильно. Все именно так и должно быть. Он успокаивал его. Останавливал, когда буря негативных эмоции окутывала его с головы до ног.

После школы они стали вместе жить. Как друзья для других. Особенно для семьи. Но именно для  них все было иначе. Ким не мог просто взять и перестать связываться с отцом. Так как помогал ему в его «работе». Одна из причин, почему его никогда особа не интересовали оценки в Хогвартсе. С другой стороны мать требовала от него этого. Что якобы для нее это важно и ей надо чем-то хвастаться перед другими. Конечно, она это говорила немного иначе. В своей такой манере, которая увиливает от всего и еще делает тебя виноватым.

Но теперь. Когда он уже отчасти свободен от участи семьи. Тао не думал о будущем. Ему было плевать, пока он с ним. Пока он просыпается рядом. Обнимает его. Встречает вечером после работы и по утрам готовит кофе в постель. Ему этого было достаточно.

Только вот Розье решил, что не стоит поделиться с ним самым важным. Ким узнает правду, что Этьенн  собирается уехать. Причем не в соседнюю страну или просто по делам. Нет, он собирается уехать и оставить его. Но при этом ни разу не поднимал вопрос. Ни разу не спрашивал, а хочет ли Тао с  ним поехать. Значит, он и не собирался.

Не понятно, какой это уже стакан с пойлом. Но в голову ударило знатно. Даже слишком. А его все нет. Уже так поздно и время кажется только замедляется. Ему надо поговорить. Выложить все то дерьмо, которое сейчас внутри него. Рассказать ему о том, что не правильно сделал и как с ним не стоит поступать. Внутри него горит все, начиная от крови и заканчивая душой. В груди особенно тяжко. Как будто что-то тяжелое тянет его вниз.

Дверь отпирается, а он отпивает залпом очередной стакан и кидает ее в сторону двери. Специально мимо, чтобы она ударилась об стену и разлетелась на мелкие осколки.

— Проваливай нахуй. Розье, — срывается с его уст. Язык слегка заплетается. Пьяный. Все же пьяный. А думал, что нет. Но стоило встать, как все закружилось.

— Ты же собираешься тут куда-то уебывать, так вот, вали нахуй отсюда, понял? Какого хрена, Розье, ты серьезно собираешься свалить и даже не подумал предупредить меня? Я что по твоему шутка?

- Возможно, Трансфигурация тяжелая, - Кора достает из сумки пустую бутылку и взмахом палочки наполняет ее водой, потом делает пару глотков. - Зельями и травологией проще. Явно найдется тот, кто тут же начал бы спорить. Но трансфигурация и правда давалась МакДугал тяжко. Девушка поджимает ноги, садясь в позу лотоса.

- Ну как тебе сказать, - Кора чуть смеется, - говорить можно, дерьмо подбирать ну такое. С точки зрения теории все это очень интересно, величественные и могущественные создания и все такое. Но не то чтобы за пределами книг я мечтала проводить с ними каждый день. Драконы вводили ее в восторг в книгах, а вот вне она как-то не могла представить себя драконологом.

- Свобода, говоришь, - у нее она была всегда, может поэтому она ее не слишком ценила. - Предполагаю кузену промывают мозги больше чем мне, но я и не наследница. Девушка пожимает плечами, ее это не слишком волновало. Бабушку с дедушкой и семью дяди она периодически посещала, они явно не питали к ней плохих чувств, иначе Кора заметила бы, но все же при этом и в жизнь ее и матери не очень то и лезли. - Если у тебя есть собственное мнение, то это хотя бы приемлемо. Большинство не может подпитать свою неприязнь чем-то большим чем "ну это плохо", "ну вот меня так учили".

Какое бы мнение Эван там не скрывал, Кора считала, что если это его мнение, то он имеет на него право, как и она на свое. Она в принципе не питала ни к кому неприязни. Но жить на стыке двух миров оказалось сложно.
- На стыке, если честно не очень. Это, как будто, ты ни туда ни сюда не подходишь, но у меня ситуация попроще. Сложно было, когда мама совсем ничего не понимала в жизни самой Коры, а бабушка не была настолько близкой, чтобы что-то обсудить с ней. В общем, у нее оставались лишь Теодор и Эммелин, которым можно было выдать все свои проблемы. Правда, они оба не обладали богатым жизненным опытом, которым могли поделиться старшие.

- Вообще знаешь, что любопытно. Магглородденных как-то без особых вариантов забирают в Хогвартс. Ну вот, а если ему нахрен не сдалась эта магия, зачем ему тратить тут время? Кора задумалась о тех, кому знания в зельеварении совсем в жизни не помогут, если они хотят жить с простыми людьми.

В комнате становится немного жарко, Кора закатывает рукава и на одну пуговицу расстегивает рубашку, а после  снова пьет немного воды.
- Будешь?

ваш пост

— Не совсем. Но с каждым зверем можно договориться. Если мой волк почувствует опасность, я не буду в состоянии его остановить. Но, например, на членов стаи он нападать не будет, даже больше скорее он попытается их защитить. Оборотни по иерархии близки к обычным волкам. Волки одиночки умирают намного чаще, чем волки в стае.

Фенрир объясняет спокойно, для него это в новинку, ведь обычно мало кто интересуется. Для волшебников они опасные твари, кто-то обзывает псинами, но все это его не цепляет. Он, кажется, родился под такой звездой, что всем был неугоден, и когда был человеком, и когда стал волком.

— Тебе, наверное, стоит понять обычные волки тоже, скорее всего, загрызут человека. Почему? Защита? Голод? Страх? Все вышеперечисленное, но стах это один из самых важных факторов. Они хищники по натуре, у оборотней тоже самое. Только если жить в гармонии с внутренним зверем выстраивается уважение. И есть определенная вероятность, что он не загрызет, например, ребенка, если его человеку это не понравится. Но это все, естественно очень переменчиво, а многие не уживаются с внутренним волком до самой смерти.

Грейбэк знает, что его волк уважение любит. Да и Фенрира всегда учили, что природа сильнее, и уважать то, что она дает обязательно. Лестные духи, как и звери не чтят глупцов и невеж.

— У меня можно так сказать исключительный случай. Я укус просил сознательно. Да и вырос я в горах, волки были чем-то вроде соседей, я никогда не испытывал к ним страха. По мне лучше не считать статистику. Контроль, конечно, дело не слишком точное. Да, уважение, гармония. Все это помогало, но гарантии Ферир на 100% дать не мог.

— Мясо есть мясо. Преференции у каждого свои, не сказать, что есть тенденция. Я люблю оленятину куда больше человечины, чтобы там не писали газеты.  Фенрир пожимает плечами и наблюдает за тем, как колдомедик набирает кровь. Все до банальности просто, а вопрос о самочувствии забавляет, но оборотень решает не шутить.  — Все в порядке.

Приводить его в стаю Грейбэк не станет. А далеко не все волки заходят встречаться с каким-то колдомедиком. Тем более многие из них не стоят на учете в дурацком Бюро Охотников, что опять же осложнит ситуацию. Никто не хочет лишний раз светиться.
— Лучше это сделаю я, и все тебе пришлю. А по поводу полнолуния... Я конечно ничего гарантировать не могу на 100%, но волк угрозы в тебе не видит, на крайний случай можешь влезть на крышу или наблюдать с воздуха на метле.

Фенрир слышал о том, что произошло на Каркиттском рынке, более того из его стаи в то время там были несколько человек. Оборотень сжимает зубы, ему куда меньше нравится происходящее. В центре всего этого действия оказывается еще и Ремус. Нахрена он взял этого щенка? Ему все же стоило сожрать его раньше. От него одни проблемы. Пострадавшие, конечно, успели убраться, да и на оборотнях раны затягиваются быстро. Но есть одно но. Фенрир считал это личным. Ремус еще и умудряется заявиться на место обитания стаи. Грейбэку хочется разорвать этого щенка.
- Ты издеваешься, Люпин? Хочешь привести мне на хвосте авроров? Зубы сжимаются сильнее, а оборотень тянет мальчишку за шкирки подальше от остальных, чтобы поговорить. Нет, лучше он его все же раскромсает.

- Дракклов ты ребенок, ты вообще своим куриным умом соображаешь что творишь? В общине было уже слишком много людей, чтобы действовать так неосторожно. Никто ведь разбираться не будет. Фенрир прекрасно знает, что будет, попади они все в министерский список, были бы козлами отпущения для любого открытого дела с возможным участие оборотня. Волшебники Грейбэку чаще всего омерзительные, хотя все оборотни ними когда-то были. Они боятся того, что не понимают или не могут контролировать. Лучше убить, обезвредить. - Ты же вроде не тупой мальчик, Ремус, или у тебя желание подписать вот тем детишкам смертный приговор? Фенрир кивает в сторону самых младших членов стаи, которые все как раз чему-то учатся у наставника. - Думаешь кого-то из них пустят в школу? Ты же у нас особенный, давай, подумай, мир не покрыт розовой пеленой. Тебе просто повезло. А если сюда придет аврорат и найдет 50 незарегистрированных оборотней, как думаешь, кому повезет?

Фенрир сжимает кулаки. Ему вообще интересно зачем Ремус на самом деле сюда приперся? Он чувствует от него какой-то странный запах. Ложь, конечно, никто учуять не может. Но чутье говорит не расслабляться. Возможно, стоило все же его выкинуть, но что-то было в мальчишке интересное.

ваш пост

Вечер плавно опустился на Антиб, принося с собой долгожданную прохладу. «Эспасия» распахнула свои ворота, ежесекундно принимая все новых и новых гостей. Груда порт-ключей, небрежно отброшенных владельцами, постепенно расфасовывалась домовиками по импровизированным ячейкам с фамилиями на посеребренных табличках. Абсолютно бесполезное занятие, так как к вечеру воскресенья большая часть из них будет перепутана, а какой нибудь мсье Клеман непременно попадет в покои к почтенной тетушке Моро из Бордо, схватившись не за свою зачарованную перчатку. Гости концентрировались в кучки по придомовой лужайке, напоминая собой дикие островки полевых цветов; чем ближе к вилле, тем гуще разрасталась толпа, заполняя собой практически все пространство. И уже в холле это напоминало не цветы, а кружение конфетти от пущенной хлопушки: ярко, хаотично, блестяще. Где-то справа трудились музыканты, дополнительно усиленные Сонорусом, чтобы звуки быстрого джаза проникали в самые затемненные уголки. Но даже заклятию было не заглушить тот гул, что непрекращающимся роем носился по залу, иногда вспыхивая громким смехом и визжащими криками — кого-то уже успели сбросить в бассейн .

Вивиан, уже изрядно натанцевавшаяся, вырвалась к барной стойке. Легким движением, поставив ногу на перекладину барного стула, она запрыгнула на столешницу. Благо, ее костюм на сегодня позволял сделать это без всякого стеснения и ненужных интимных подробностей (но будем честными, интимные подробности истинных французов не волновали). Черный, в лучших традициях Марлен Дитрих, приталенный костюм, расшитый по спине и манжетам черным стеклярусом, ловящим даже самые малейшие игры света; с небрежно повязанным поверх шеи тонким шифоновым платком на манер жабо — образ Виви вызывал завистливые вздохи. Далеко не все представители женской половины магических семей осмеливались носить брючные костюмы в это время. Даже во Франции. Достав из внешнего кармашка красный стеклянный мундштук с позолоченным наконечником, а из внутреннего — позолоченный портсигар, девушка с упоением зарядила сигарету и позволила прикурить себе одиноко сидящему за стойкой случайному французу. До этого тот рассказывал бармену-колдуну о том, как ужасно было на войне, и о том, как он самолично был в Париже во время бомбежки 1940 года, а магглы — самые настоящие звери, если додумались сбрасывать эти штуки друг на друга, но после коротко махнул рукой и вернулся к грустному созерцанию своего стакана.

После танцев первая затяжка прошлась колким ершом по ее горлу, вызвав дурацкий кашель.

— Как не умела курить, так и не умеешь? — Габриэль возник буквально из ниоткуда, протягивая сестре треугольный бокал Джек Роуза.

Вивиан, перехватив бокал свободной рукой,  несильно пырнула брата скругленным мыском туфелки куда то в область бедра, но тот довольно проворно перехватил ее за голень и театрально склонился, запечатлев быстрый поцелуй на оголенной щиколотке.

— Не злись, принцесса, кто как ни я скажет тебе горькую правду в лицо? — он чокнулся с ней бокалами и облокотился о бар по левую сторону от француженки, — Высматриваешь Малфоя?

— Опять пристал со своим Малфоем! — Вивиан всплеснула руками, едва не разлив коктейль . Хотя она и правда  высматривала Абраксаса все это время, но среди вереницы гостей это была практически непосильной задачей.

— Номинально — уже не моим, — Габи хмыкнул и сделал большой глоток. Его взгляд на долю секунды погрустнел, но Бенолье быстро справился с эмоциями и широко улыбнулся, — Так высматриваешь?

Вивиан громко, и пожалуй излишне безразлично фыркнула, выпуская в сторону француза большое облако обычно серовато-белого дыма (табак с украшениями был ей не по душе). Габриэль закашлялся, размахивая ладонью у своего носа, а после резко дернул Виви за ту же голень, заставляя ее скатится со стойки на пол.

— Намек понял, но не простил, принцесса, — все же он не дал ей упасть, в последний момент подхватив за талию и поставив девушку ровнее. Джек Роуз наполовину выплеснулся из бокала, потушив так и недокуренную сигарету и частично попал на светлый костюм Бенолье, образовывая розовато-коралловое пятно где-то напротив сердца.

— Если я тебя убью, меня оправдают, так и знай, — Виви ткнула брата обратной стороной мундштука в центр пятна, и тряхнув им как следует, вычистила намокший табак из лунки, а после просто засунула аксессуар в нагрудный кармашек.

— Ви-ви-а-а-ан! Моя маленькая французская мечта-а-а-а, — Франсуа появился также неожиданно, как и Габриэль пару минут назад, с бутылкой коньяка наперевес. Его пьяный голос звучал нараспев, проглатывая окончания так, что разобрать речь уже почти было невозможно, — Мой праздник, который всегда со мно-о-о-ой!

Он выхватил из пальцев Вивиан бокал, залпом выпил остатки содержимого и слегка приобнял ее рукой, в которой была зажата бутылка, через плечо наливая коньяк в освободившуюся тару и вручая жене обратно.

— Вот, кто изрядно веселится на этом празднике жизни. Ты и мадам Ламюр, — Виви осторожно скинула тяжелую руку Перрье со своего плеча и кивком подбородка указала на одиноко танцующую женщину бальзаковского возраста, которая вальсировала посреди холла одна, с закрытыми глазами, совершенно не попадая в такт музыки.

Франсуа прыснул, чокнулся донышком бутылки о треугольный бокал Виви и полез обниматься к новой «жертвк» — Габриэлю:

— А кто нам запретит веселиться?! Габи, ты что ли запретишь? Разве не для этого мы тут все сбр…сбрались!

Последнее слово потонуло в громком взрыве, кто-то из гостей шутки ради запустил шутиху прямо рядом с одиноко танцующей Ламюр, отчего та вздрогнула, взвизгнула и завертелась как хомячок в колесе. Зал потонул в смехе и в розоватых искорках, слетающих с потолка. Виви отставила многострадальный бокал на барную стойку.

— Я, пожалуй, пойду найду место потише, хочется дожить до конца утра, а то придется переписывать на тебя треть своей доли, — француженка заулыбалась в сторону Габи.

— О, это был бы такой подарок, но боюсь мама с папой не оценят твоей жертвы, принцесса.

Перрье тупо уставился на них обоих и очнулся только тогда, когда Виви махнула ручкой и стала пробираться в сторону лестницы.

— Погоди, она переписывает на тебя свою треть дома?

Габи искренне рассмеялся и хлопнул зятя по спине.

— Иди-иди, узнай все из первых рук.

Вивиан ловко лавировала между толпой волшебников наверх и уже вскоре оказалась в левой части дома. Здесь было изрядно тише, музыка с нижних этажей была слышна, но пробивалась как из под подушки, в основном давая о себе знать едва ощутимыми вибрациями камня. Да и та перебиваясь звуками рояля, доносящимися из под двери в  библиотеку и негромкими стонами, которые шли уже из противоположной двери — негласных «темных комнат», где обычно уединялись развеселившись волшебники. Франсуа немного задержался: в его состоянии широкая лестница «Эспасии» приобретала по настоящему Хогвартские свойства — стабильно меняла направление.

Она открыла дверь, проскользнув в прохладную, по сравнению со всем остальным домом комнатку и коротко обвела взглядом присутствующих: какой-то высокий мужчина наигрывал на рояле незамысловатую популярную песенку «Let's Do It», не освистанную только потому, что в свое время ее исполняла звезда французской сцены. Около полутора дюжины волшебников рассредоточились по кожаным диванам и негромко переговаривались, безостановочно смоля табаком с разных уголков света. За карточным столом — близняшки Элоиза и Беатриче Фульбер. Вивиан на дух их не переносила. Больно они обе походили на суетливых белок, а молва об карточных махинациях бежала впереди них. Будь Габриэль чуть поразборчивее — этих двух бы тут не появилось. Но если бы Габи и правда был разобрчивее, то дом опустел бы на большую половину, не меньше. Красивый мальчик-еврей, который только-только вставал из-за стола был незнаком девушке, но внимание на нем она заострила совсем ненадолго: отойдя от стола, тот открыл светлую макушку Абраксаса. О, она узнала бы ее из тысячи точно таких же светлых макушек. Малфой сидел к ней полубоком, слегка склонив голову на своих собеседников и небрежно закинув ногу на ногу. Сердце предательски пропустило удар. Оно делало так всякий раз при их встрече в последние месяцы, успокаиваясь ровно через минуту нахождения в общем пространстве. Вивиан сглотнула, и, чтобы не стоять столбом, взяла правее, обходя комнату по периметру — ей надо было успокоиться. Из внутреннего кармашка вновь показался портсигар. Мундштук доставать не стала, тот еще не до конца просох после алкогольных ванн, а выковорять из встроенного кармана палочку и просушить его было как-то слишком сложно. На мгновение остановившись перед одним из диванов, она снова позволила себе прикурить, очаровательно кивнула компании мужчин и направилась в сторону Абраксаса, со спины. Первая же затяжка выровняла сердечный ритм до состояния нормы. Ладони девушки скользнули по плечам мужчины вниз, на грудь, так, что дымок от сигареты, все еще зажатой меж пальцев, вился в паре сантиметров от носа Малфоя. Виви склонилась к его левой щеке, коротко приветствуя поцелуем гладковыбритую щеку Малфоя.

— Собираешься проиграть все свое состояние или наоборот, приумножить? Здравствуй, — она негромко проговорила, с прищуром посматривая на близняшек Фульбер.

Дверь в библиотеку хлопнула, заглушенная неразборчивым воплем, который можно было расшифровать как «Уи-Уи, ты что правда делаешь дарственную на Габи?».  Франсуа застыл в проеме, ища глазами жену.

Авада пущенная Икарусом кажется не находит своей цели и это плохо. Пока силы равны, но как долго еще это продлится? Взрыв от последующей бомбарды отдается звоном в ушах, а в стене дома образуется неплохая такая дыра. Вот только чертова маггла до сих пор нигде не видно!
- Гоменум ревелио! - почти цедит сквозь зубы Мальсибер, делая взмах палочкой. Как же странно, что Огден не додумался до этого прежде, чем разбрасываться авадой по пустякам.
Дрожащий от страха мужчина появляется в комнате и судя по обеспокоенному взгляду аврора — именно он и являлся целью. Какого хрена храбрые стражи порядка не эвакуировали такого «ценного» человека одним из первых — загадка. Впрочем, теперь то все будет куда проще — ведь они хотя бы видят цель.

Шум, что раздается сзади заставляет обернуться. Все же Розье не остался в кустах истекать кровью и даже не отключился после круцио. Обидно. Алистер шумно втягивает воздух, когда левый бок обжигает болью. Он успевает развернуться к Розье, но не успевает выставить щит. И вот о чем нужно было всегда помнить — чертовы артефакты пусть и редко, но порой срабатывают через раз. Даже такие надежные, зачарованные конкретно тобой.
От второго заклятия Алистер успевает банально увернуться. Боль лишь подстегивает быстрее закончить дело. У них были четкие инструкции насчет Брикмана — ставке он был нужен лучше живым, но в ином случае и труп тоже вполне сгодился бы. Вот только первый вариант уже вряд ли был возможен. Им с Икарусом пора было убираться из этой приятной компании и желательно по-быстрее.
У него конечно оставался еще артефакт, что блокирует магию, но шанс попасть под него самому был слишком велик. Рисковать и втягиваться с аврорами в рукопашный бой — сомнительное удовольствие.

Конечно, по-хорошему, нужно было запустить чем-нибудь в Розье. Расплатиться с ним за нападение и избавиться уже наконец-то от досадной помехи в виде аврора. Но выбирая между личными предпочтениями и выполнением задания, Алистер выбирает второе. Пусть Розье катится к дракону под хвост и коллегу своего прихватит, если конечно он еще жив после бомбарды Огдена.
– Avada kedavra! - зеленая вспышка несется в сторону Брикмана, предвещая ему скорый конец. Вряд ли тот успеет увернуться, хотя может авроры решат защитить его ценой своей жизни?

А следом Алистер спешит убраться с линии возможной атаки Розье. Им точно нужно уходить. Мальсибер прижимает ладонь к боку, куда попало заклинание, шипит от боли, глядя как перчатки окрашиваются красным. Дело плохо. Перехватывая взгляд Икаруса, Алистер кивает в сторону выхода, явно намекая на побег. 

[indent] Колдографии с места преступления, куски разрушенной палочки жертвы, какие-то украшения, цепочки, кольца, склянки и колбочки для зельеварения… Муди не без раздражения продолжал свой, казалось бы, бессмысленный поиск. . Авроры на месте преступления, кажется, засунули в улики абсолютно всё, что им только попалось под руку – слава, блять, Мордреду, что не догадались в улики запаковать розовые панталоны убиенного. Вот только их Аластору не хватало для полного счастья, особенно когда в распоряжении только одна рука. Хотелось взять палочку в зубы, но Муди представил, что на это сказал бы его ныне покойный папаша, и отказался от затеи – заставлять родича раскручиваться до сверхзвуковой скорости в гробу не входило в сегодняшний планы аврора. Вскоре рука Муди подцепляет что-то, напоминающее амулет, запечатанный в маленький прозрачный пакетик – выуживая его из горы вещей, Аластор понимает, что удача впервые за сегодня улыбнулась ему чем-то, кроме своей прекрасной задницы. Амулет, оказавший на уровне глаз Муди, вызывает у волшебника самодовольную улыбку – это именно то, что поможет проверить ему недавно появившуюся гипотезу. Вот только радость волшебника не была уж слишком долгой – шум где-то неподалёку вытащил аврора из его размышлений, возвращая в суровую и бренную реальность.

[indent] Мелкая рыжеволосая девка, появившаяся в хранилище улик словно из ниоткуда, вызывала у Муди больше удивления, нежели возмущения. Хотя и второго было предостаточно – аврор буквально инстинктивно ненавидел, когда на него наводили палочку. Это провоцировало его на очень неоднозначные рефлекторные реакции, поэтому сейчас голос разума Аластора радовался, что его психоз не сработал против мелкой девчонки. Вот только другой голос, отличающийся что по тональности, что по интонации, засчитал аврору штраф: «докатился, Муди, тебя держит на мушке какая-то мелочь пузатая? Кто следующий? Младенец?».

— Что ты только что сказала? – медленно, с чувством, с толком, с расстановкой произносит Аластор чуть ли не по слогам, вопросительно приподнимая бровь. Муди не может удержать насмешливую ухмылку, что сама собой вылезает на его губах. Мужчина взглядом указывает на амулет, который он успел достать из пакетика, а сейчас держал на вытянутой руке перед собой. – Ты об этом? Нет.

[indent] С этими словами Аластор опускает руку вниз, заставляя амулет исчезнуть в кармане его фирменной тёмной мантии, в которую он самолично вшил дополнительные защитные пластины – это придавало ему громоздкости и несколько заставляло потерять в скорости, но зато увеличивало шансы выжить, что было уже эмпирически проверено. Однако сейчас размеры Муди играли ему на руку – стоя неподалёку от этой малышки, в полумраке, с создаваемой тенью от света палочки, Аластор предполагал, что со стороны выглядит достаточно устрашающе, но решил этим не пользоваться… Практически. Окинув девчонку с ног до головы, аврор нахмуривается.

— Ага, рыжая… Хоть не в обносках своих братьев… Должно быть ты Пруэтт! – неожиданно щелкнув пальцами в освободившейся руки, произносит Аластор, довольный своей догадкой. Однако на этом его радость заканчивается. – Так, мелкая, мне некогда с тобой возиться тут – не знаю, что ты забыла здесь, но скоро обед и тихий час – дуй отсюда.

[indent] Муди чувствует подсознательное раздражение на наведённую палочку, но старается не обращать на неё внимание. Что сделает эта мелкая? Создаст букет цветов? Свидетели не входили в его планы, но какая-то мелочь не должна была создать проблем. Поэтому Аластор без задней мысли поворачивается на пятках собственных тяжелых сапог, размышляя, как же ему отсюда свалить.

Муди - мудак.
[indent] Вуд это знает. У неё работа такая знать и другим рассказывать. Другие обычно удивлённо кивают, мол да ладно, возводят очи к небу, осуждающе цокают и в общем-то ей верят. Работает Вуд от души, с самоотдачей, вкладываясь в каждое слово, не шибко талантливо, но искренне, а это всегда подкупает. У неё не сбоит моральный компас, к двадцати семи уже как-то определила для себя, что такое хорошо, что такое плохо, где проходят те самые грани и черты, которые пересекать нельзя. Это на самом деле не так уж и сложно, как может показаться. Как ей могло казаться.
Толстая папка с документами ложится на стол. Всё десять, нет, десятки тысяч раз проверено и уточнено. Не просто побасенки, сочинительства пары журналисток, что в попытке вылезли куда повыше придумали пару-тройку наговоров на не слишком симпатичных парней из министерства, а пусть и косвенные, но всё же доказательства превышения полномочий как крысами, что погрязли в бюрократии, так и сотрудниками аврората, даром, что полномочия им уже и так расширяли, всё мало мудилам. Жестки задержание, незаконный обыск, взлом и проникновение на чужую собственность. Кипа бумаг. Статьи которые развернули в пророке, документы не прошедшие печать и источники которые сочли не достоверными. Что-то её авторства, что-то из её коллег, разрозненные пёстрые и не очень заголовки, что могли бы выйти в печать, но в итоге легли сначала в редакторский стол, а потом ушли в архив, дожидаясь драгоценного дня уничтожения. Пророк порой тоже та ещё бюрократическая помойка, громоздкая и неповоротливая. Обычно это бесит, но на этот раз пошло ей даже на пользу.

- В общем как-то так. - Вуд прячет руки в карманы и поджимает губы в улыбке.
[indent] Ой как неловко вышло. У неё тут целое расследование, речь заготовлена на тему того, как старший инспектор аврората лезет куда не надо и пользуясь своим положением выбивает информацию, угрожает, уничтожает документы и вообще ведёт себя не как примерный гражданин и служащий. И всё зря. Ну не будет же она ему самому рассказывать о том, как он себя ведёт. Мужик конечно в возрасте, но не настолько, деменция и тот самый немец, от которого обычно голову теряют, вроде не должны ещё ломиться в двери. Хотя, кто его конечно знает, работа такая, мог слишком часто по голове получать. Ну, взгляд вроде осмысленные, глаза вон по строчкам бегают, вылавливая самое важное, разбежавшееся по листу как мошки-дрозофилы. Раздражают, вроде медленные, а хрен выцепишь-поймаешь.
[indent] Вуд выкладывает на стол список имён. Хорошая девочка, явно в школе была отличницей, всё подготовила заранее, предугадала вопросы. Хорошо, что она уже не в том возрасте, да и с отцом проблем не наблюдается, так что это всё не для похвалы, а для сокращения времени. К чему рассусоливать, если все тут всё прекрасно понимают, нужна конкретика, не смотря на наличие косвенных доказательств надо копать дальше, искать уже не в редакции, а за пределами, печатных машинок, уже слитых и спрятавшихся информаторов, документов, добытых очено неоднозначным образом. У неё все связи давно закончились, зато у них тут народу много, не самые общительные ребята в ордене конечно, но вероятно у кого-то окажется хотя бы парочка полезных контактов.
- Тут самые важные имена. Ранжированы соответственно от большего к меньшему. Первые три - она тычет красным ноготком в круглые буквы, выбитые на машинке, - встречаются чаще всего и даже в тех делах, которые не должны быть как-то связаны между собой.
[indent] Их младший редактор. Инспектор. Секретарь суда. Да уж, не позавидуешь ребятам конечно. Галактиона видит заинтересованный, практически хищный взгляд Муди и нервно дергает уголками губ. Она бы от такого внимания к своей персоне была в тихом, а то и не очень ужасе.

[indent] Зал суда был наполнен громкими разговорами и шумом людей, и, на вкус Вивиен, не хватало только музыки, закусок и симпатичных официанток с шампанским – тогда это место можно было бы еще спасти. Несмотря на то, что Виви Малфой выросла в семье профессиональных юристов, она все равно не испытывала тяги к долгим и нудным процессам, благоразумно еще с детского возраста оставив эту прерогативу роду мужскому. Тем более ей совершенно не нравилось то, как именно проходил процесс здесь, в Британии. Во Франции дела похожей тяжести были, все таки, как то более увлекательными: там все участники судебного предприятия, благодаря более горячим натурам, чаще громко кричали друг на друга, живо обсуждали, жестикулировали и приводили невероятной красоты и догадливости аргументы. Громкие дела обсуждались как отдельно взятое шоу, а потому профессия юриста была не только почетной, но и действительно могла принести тебе всестранную известность. А здесь же все было настолько формально и безжизненно, что Виви чувствовала навязчивое скучноватое тяготение в груди, перманентное желание размять затекшую на не самой удобной скамейке поясницу и периодические провалы внимания в общем повествовании ситуации.
[indent] Хотя, несомненно, в этом своеобразном «свидании» с мужем были и свои плюсы. Первый был во время публичного спектакля от Рудольфуса и его матушки – наконец-то что-то интересное – даже по отголоском напомнило некоторые французские вайбы дел, которые вел ее брат лет десять назад. Второй плюс – невероятно симпатичный юноша-помощник обвинителя. Ей всегда нравилось наблюдать за молодыми людьми, которые старательно пытаются казаться чуть более взрослыми и серьезными, чем они являются на самом деле. Навевало приятное ощущение, как от общения с котятами. Плюс фамилия молодого человека прямо-таки заставляла жаждать момента, когда он будет общаться со своим дражайшим родственником. И если повезет, может получится вполне неплохая сплетня, которую можно будет элегантно обернуть в фантик и подать в ее же журнале под остреньким соусом семейных разборок. Основной аудитории Ведьмополитена это может понравится. И третий плюс, пожалуй самый греющий, о деле наверняка напишут газеты, и не просто напишут, но и подкрепят очерки колдографиями. А это значит, что как минимум светская часть общества определенно будет обсуждать то, насколько стильно выглядит чета Малфоев в этом зале. Это всегда приятно.

[indent] Вивиан едва заметно улыбалась себе под нос, пространственно рассуждая о плюсах нахождения в зале ровно до тех пор, пока не прозвучала их фамилия, и Абраксас не направился на трибуну. На самом деле ее муж был куда более, как говорится, рыбой в воде в подобных ситуациях, и отчасти Виви была рада, что он возложил на себя труд первого свидетельского ответа. Не то, чтобы Малфой не смогла сказать что-то похожее, но, пожалуй, не таким отрезающим всякие сомнения тоном. А потому, когда пришла ее очередь подниматься на свидетельскую трибуну, за плечами чувствовалась колосальнейшая опора.

[indent] Привычно воспользовавшись ладонью мужа, как раз спускающегося со своего места, Вивиан неспешно развернулась к судебной коллегии и благоразумно сложила руки перед собой. Крупная зеркальная вышивка на ее мантии тут же поймала свет в зале, отбрасывая «зайчиков» прямо на лицо и шею молодому Мелифуа, а потому ей пришлось в итоге встать слегка вполоборота, чтобы в прямом смысле не ослепить своей красотой зал:

[indent] – Вивиан Малфой, – протокольно углублятся в свою должность она не стала, – Да, мне известен повод этого заседания, а именно обвинение мсье Лестрейнджа и мсье Бёрка в соучастии организации «Пожиратели смерти». Со своей стороны полностью подтверждаю свидетельствование своего супруга, добавить к его словам мне нечего. Но я готова ответить на ваши вопросы и, при необходимости, предоставить всю документацию и выписанные чеки приобретенных товаров.

[indent] Француженка выжидающе посмотрела на младшего Мелифуа, а после перевела свой взгляд на Боунса в ожидании.

Кто знал, что обычная стажировка обернется такими проблемами для нее и для ее деловой репутации. Вернись Мера на месяц назад, она просто бы отказалась от Блэтчли, отправив его к самому Мордреду подальше. Будь ее воля, его ноги вообще не было бы в портальном управлении. Мера не хочет вспоминать, как улыбался ей этот бундимунов сын, как звал в театр и хлопал глазами. «Мера, ну пойдем, там все коллеги наши уже собрались» — говорил. Нимерия не привыкла желать кому-то зла, но Маркусу мысленно желала. «Я буду аккуратен, я уже понял, как правильно использовать чары Портус» — лгал ведь, совершенно не стесняясь. Мало того, что не понял, так еще и сделанные мимо регистрации порталы она не проверила, и что теперь?

Права была Бэгнольд в том, что представители черного рынка все больше наглеют и в своей деятельности не гнушаются использовать не только обман, хотя последнее и не новость. Ей предстоит давать очередные показания, уже более подробные. Тибериус разбираться в ее делах не спешит, посылает переговорить с Клавдией или Темзин, говорит, что у ее бабушки есть знакомый адвокат, а он в эти дела не лезет. Отлично, отец, просто браво. Никогда не спешил решать чьи-то проблемы, кроме своих. Но ему плевать, он всегда смотрит на нее безразлично, а иногда шутит так, что у младшей Огден скулы сводить судорогой.

У Темзин действительно оказываются нужные связи. Зачем Олливандерам семейный адвокат — вопрос хороший, бабушка отвечает, что это все из-за патента на палочки и на технологию. Слишком ценна информация, передаваемая из поколения в поколение больше полутора тысячи лет, потому что каждый спешит что-то заимствовать, но пока никому не удается. Олливандеры остаются монополистами — о чем Темзин говорит с гордостью за семью и за мужа.

Как бы там ни было, идти на допрос без адвоката — это заранее обрекать себя на лишнюю головную боль, потому что расширение полномочий у аврората не предвещало ничего хорошего ни для свидетелей, ни для подозреваемых, а Мера даже не знает пока о своем статусе, о чем тут еще можно говорить. Это все объявят завтра в штаб-квартире. Об этом ей сообщил вполне милый мальчик-констебль по имени Оливер. Хотя с этих самых пор с понятием «милый» Огден обещает себе не спешить. Может, если один создает запрещенное, другой мучит книззлов в подвале дома — кто их знает. Конечно же, стреляющему глазами Оливеру она о своих мыслях не говорит ни слова и вида не подает, что ее от всего этого начинает мутить. Оливер ведь просто выполняет работу. Пришел вот, сказал и ушел обратно в свой отдел, ничего такого.

А теперь свое странствие по чужим кабинетам начинает уже Огден, прибывая к назначенному ей времени к кабинету мистера Эвермонда и останавливаясь в приемной.
— Мисс Огден? — секретарь адвоката мило улыбается и поднимается со своего места. — Я сообщу о вашем приходе, — она стучит в кабинет босса, срабатывает магическая защита, двери открываются и ее макушка исчезает внутри кабинета на несколько секунд, прежде чем она открывает дверь и приглашает Меру зайти.
— Добрый день, мистер Эвермонд, — она пожимает ему руку и садится в предоставленное место, поправляя костюм и мантию. — Спасибо, я бы хотела просто воды с лимоном, — чтобы смочить горло, если устанет рассказывать. К слову, тайна информации ей импонирует. — Дело в том, что завтра у меня состоится в аврорате первый серьезный допрос по делу о нелегальных порталах и я бы хотела как-то подготовиться. Знать, что можно говорить, а что нет — и все в таком духе, — она делает паузу, когда адвокат снимает защиту, и секретарь приносит напитки, снова исчезая за дверью.